Эта чиста пять! Давно так не ржалъ!

[slepenkoff]

(авторство неизвестно, взято с anekdot.ru)



В детстве все мечтали поскорее стать взрослыми. И найти себе

увлекательную работу. Мальчики бредили космосом или на худой конец

просто синим небом, девочки старательно подчеркивая свои материнские

инстинкты, играли в «дочки-матери», то есть работать в светлом будущем

вовсе даже не думали, ну или врачихами там, учительницами. Была, правда,

у меня знакомая, Светочка, она мечтала стать крановщицей. Но это

исключение. К тому же Света вскоре попала под поезд и натурально

потеряла ногу. А без ноги в крановщицы не принимают.



Ну, в общем, хотели мы все стать летчиками, космонавтами, моряками.

Героями хотели быть. Время тогда такое было. Благородное и героическое.

Должен признаться, что лично мне с детства не везло с героическими

профессиями. Кем бы я не желал стать, обязательно появлялись

непреодолимые препятствия и прочие всякие разные пиздецы. А начиналось

все с неба.

Посмотрел я в глубоком энурезно-менингитном детстве кинофильм «В бой

идут одни старики» и решил, что всенепременно стану самым шустрым и

бесстрашным пилотом. Недели две я носился, растопырив руки-крылья.

Подзаебал все свое многочисленное семейство. Вдобавок, я повадился

совершать тараны, как героический летчик Талалихин. В результате чего,

на моем лбу появились боевые отметины. Равно как и на жопе, потому как

папа был хоть и героической личностью, но к небу равнодушным. Зато он

очень распереживался, когда я протаранил шкаф с хрустальными реликвиями.

Но, несмотря на гонения со стороны взрослых, мои полеты продолжались. За

неделю я уничтожил, преимущественно таранным способом, шкаф с хрусталем,

телефонную стойку в прихожей с самим аппаратом, три горшка с домашними

растениями. Хуле: скорость высокая, маневренность слабая. Вот и врезался

во все что можно, и пиздюлей от отца получал, только тягу к небу ремнем

не перешибешь.



Поняв, что самостоятельно справиться с моей летной страстью им не

удастся, родители определили меня в детский сад с пятидневным режимом.

Типа в понедельник сдают, в пятницу забирают. Не знаю, есть ли сейчас

такие заведения. В детском саду быстро выяснилось, что все парни нашей

группы тоже смотрели замечательные фильмы про отважных летчиков, и

потому вскоре начался охуенный патриотический пиздец. Мы все

объединились в эскадрилью Нормандия Неман. Даже Гоша Кульман, который

вообще то обычно играл больного ребенка при игре в дочки матери,

неожиданно стал пикирующим бомбардировщиком. Немного потренировавшись на

девочках из своей группы, на следующий день мы подвергли жесточайшей

ковровой бомбардировке весь сад. Стаей злобных карликов мы носились по

территории с растопыренными руками, подвывая и кидаясь камушками во все

встречное, включая окна и воспитателей.

Наверное, это был единственный случай массовых беспорядков в дошкольных

учреждениях. Нас даже хотели расформировать и раскидать по разным

группам. Не раскидали, потому как запретить, вот так вот запросто,

сражаться с фашистами, в советском детсадике было сложно, если не

сказать опасно. Могли вполне придти ответственные товарищи и спросить у

воспитателей строго, какого хуя они препятствуют патриотическому

воспитанию у детишек. Поэтому полеты не отменили, но запретили совершать

тараны, а также летать во время тихого часа и ночью.



Но для меня скоро все закончилось. Причем самым наигнуснейшим образом.

Поехали мы всей семьей на экскурсию в телецентр. На предмет порезвиться

на Останкинской телебашне и пожрать в ресторане «Седьмое небо». Это был

в советское время такой ресторан. Прямо в башне этой и находился и вроде

даже, как крутился. Только это конечно, пиздеж - не мог он крутиться,

это же не карусель детская, чтобы крутиться. Он бы, скорее всего ебнулся

на землю вместе с башней. А этого допускать никак было нельзя, потому

как башня эта была самой высокой и пиздатой башней на свете. Гораздо

пиздатей и выше, чем все эти сраные небоскребы в Нью-Йорке, даже если их

друг на друга поставить. Эта башня - символ могущества советского

народа. И не хуй ей было крутиться, как шлюхе помоечной.



Ну, в общем, пожрали в ресторане в этом. Еда, к слову, так себе была. Не

сказать, чтобы говно полное, но и не шедевр. Мама моя гораздо лучше

готовит. После еды, пошли на смотровую площадку, типа балкончик такой,

откуда всю Москву видать, а при хорошей погоде и море даже в бинокль

зацепить можно. А бинокль я на этот случай взял. Настоящий такой,

военный. Железный весь, окуляры больше моей головы, в него даже

космонавта срущего в ракете разглядеть можно, не то что море.



Только ничего я не увидел. Потому как, выйдя на площадку, заглянул вниз.

Отчего весь мой ресторанный обед ломанулся прочь (вот если бы это были

домашние макароны с мясом, то хуй бы они куда убежали), сам же я

растерянно повтыкал взглядом в окружающих и ебнулся в обморок. Таким вот

не самым приятным практичным способом, у меня обнаружилась боязнь

высоты. Больше я летчиком не мечтал становиться. И придя в понедельник в

садик, я мрачно просидел весь день, созерцая, как остальные маленькие

идиоты утюжат друг друга, со слюнявыми заунывными визгами, которые

должны были означать рокот моторов и звуки горячего боя. Для меня же все

кончилось. Отлетался, блять, сокол.



Придя домой, я даже всплакнул от обиды. Мама это заметила.

- В чем дело, сынок? - спросила она меня, думая, что я опять протаранил

что-нибудь ценное.

- Мама, я никогда не смогу летать! - с трудом сдерживая слезы, прошептал

я.

- Но сыночек, есть масса других, не менее почетных профессий.

- Нету мамочка! Я так хотел стать летчиком и спасти мир от проклятых

фашистов! - тут уж слезы прямо таки хлынули мощным потоком из моих глаз,

перемешиваясь в районе носа с соплями. Мама моя, натура очень тонкая и

сильно переживающая неудачи ее детей, тоже заплакала. При виде плачущей

мамы, не разбираясь в чем дело, но, интуитивно чувствуя, что надо,

захныкала и сестра, которая разбудила брата. Тот зарыдал уже в полной

несознанке, зато громче всех. Если мои слезы - это были слезы отчаяния,

мама плакала от любви к детям, сестра из солидарности, то брат, мелкий

гаденыш, ревел просто так, от не хуй делать. Причем требовательно так.

Вызывающе. В общем, пришел папа. Который реветь не стал, а

поинтересовался, что это за херня в доме творится, которая мешает ему

сосредоточиться в написании научного труда. Мама объяснила, что это не

херня, а ребенок, то есть я, остро чувствует и переживает свою

неполноценность. Папа был мужчиной суровым, но справедливым. К тому же

он не любил небо, точнее был к нему равнодушен, впрочем, я это уже

говорил.

- Ну, это хуйня, сынок, не думай, что быть летчиком это так почетно, -

успокоил меня папа. - Подумаешь, сбрасывать с верху бомбочки! Да это

как на муравьев срать - легче легкого!

- Но папа, они герои! - утирая слезы, прокричал я, от волнения картавя

букву «р».

- Тоже мне герои выискались! Пидарасы они, а не герои. Вот моряки - это

герои. Недаром твой дедушка был моряком в войну. Хочешь, мама тебе

почитает перед сном книжку про моряков?

- Хочу! - я даже плакать перестал от такого резвого оборота событий. По

цепной реакции перестала плакать и сестра, а за ней и брат. Успокоилась

и мама.

Довольный папа, напевая себе под нос: « По морям, блять, по волнам»,

ушел писать свой научный труд, а мама вытащила из шкафа книжку «морская

азбука» и стала нам читать про корабли, про море, про бесстрашных

моряков.



На следующий день, придя в садик, я сдвинул вместе четыре стула, а пятый

поставил сверху. Спиздив из туалета швабру, я уселся верхом на

конструкцию и невозмутимо наблюдал, как кучка идиотов в спущенных

колготках носится по игровой комнате, изображая из себя эскадрильи

истребителей. Как только один из таких козявочных истребителей

приблизился ко мне, я ловко уебал ему шваброй по сопатке с воплем:

- Ты убит! Я тебя подстрелил!

- А ты кто? - изумленно спросил меня подстреленный ас. Остальные тоже

подлетели, уставившись потными хряками в мою сторону.

- Я теперь, - при этом я скорчил неибательски сложную физиономию,

которая должна была обозначать мое тотальное превосходство и полное

бесстрашие, - я теперь линейный корабль «Севастополь»! И у меня очень

мощные пушки и много зениток! Пиздец вам всем, короче.



Поскольку эти имбецилы ничего не поняли, мне пришлось пересказать

содержание вчерашней книги. Естественно я припиздил в три короба, для

более красочной картины. Стоит ли говорить, что уже через полчаса, вся

игровая комната превратилась в море, с кораблями-стульями посредине.

Причем все они были линкорами. Пять носили гордое название

«Севастополь», еще четыре назвались банальной «Авророй». Только близнецы

Федоровы решили воевать на ледоколе «Арктика». В летных же войсках

остался один Гоша Кульман, который вскоре был сбит доблестным линкором,

а потом и отпизжен морским десантом.



Началась новая, морская эра в моей жизни. Кстати, тут надо заметить, что

закончилась она еще плачевнее, чем летная. Но до этого трагического

финала, мы успели потопить немало вражеских судов. Самая успешная

операция - это была ночная атака на фашистскую базу и подрыв военного

склада. В общем, мы опрокинули котел с супом на кухне. После этого нас

всех злостно отпиздили родители и поставили в сухие доки. А потом

наступило лето. И я впервые поехал на море. И вот там то меня и постигла

очередная злостная неудача - я с удивлением обнаружил, что не умею

плавать. Мало того - я и в воду-то не особенно хочу залезать, боязно мне

туда заходить стало. Вдобавок к боязни высоты, у меня выявилась злостная

водобоязнь.



Тут уж я совсем раскис. Хуя себе - летать не могу, по морям ходить, тоже

не могу!

С отчаяния, я даже подумал, что никогда не вырасту. И что так и останусь

сопливым задротом. Так и проходил целую неделю. И только вернувшись

домой, меня снова осенила новая идея.

Я решил, что когда вырасту, то стану пограничной собакой Рекс! А что?

Вполне героическая профессия. Буду гнаться за преступниками, и спасать

всяких мудаков, типа раненых оленей или крестьян заблудившихся в лесу.

Чем дольше я думал об этой идее, тем она мне больше нравилась. Еще бы -

собака, это вам не летчик и не моряк. Надо только шустро бегать и

кусаться. Ну, бегал то я как таракан, а вместо кусания, вполне можно и

переебать врага ногой в челюсть. Радостно лая, я побежал поделиться

своими идеями с мамой и папой. Но те, к великому моему сожалению,

восприняли это совершенно неадекватно. Папа даже рассердился на маму.

Они долго шипели друг на друга.

- Я тебе говорил, что нельзя ребенка после менингита возить на море! Ты

посмотри на него - кретин, бля! Уже собакой стать захотел. А завтра кем

он захочет стать? Почтовым голубем?!

- Не захочет, он высоты боится. Андрюша, - пыталась заступиться за меня

мама, - у мальчика очень развитое воображение. Нельзя с ним так строго.

- Развитое воображение?! Таких развитых знаешь куда помещать надо? Ох,

ужас! Просто ужас! Я так хотел, чтобы мой сыночек захотел стать, как и

его отец, географом, ученым. А он собакой хочет быть! - папа сокрушенно

вздыхал, глядя на меня. Я же, как ни в чем не бывало, сидел рядом,

пытаясь понять, о чем они разговаривают.

Наконец, родители успокоились, и папа спросил, как можно ласковей:

- Сынок, а не хочешь ли ты стать танкистом?

- Танкистом?? - я не знал еще, что такое танки и танкисты, поэтому

слегка прихуел услышав новое слово, - а что такое «танкистом»?

- Танкисты - это самые отважные люди в мире. Они ездят на больших очень

мощных машинах с пушками и стреляют по врагу.

- Но ведь мне, наверное, нельзя? Я боюсь высоты и воды! - спросил я на

всякий случай.

- Да танкам все по хуй! Там ни надо не летать уметь ни плавать. Едешь

себе, да хуячишь во все стороны из пушки. В общем, поедем в музей,

покажу тебе, что такое настоящие, блять, танки!

На следующий выходной мы поехали с папой в музей Вооруженных сил, и я

вдоволь насмотрелся на стальные чудища. Даже умудрился проебать сандалик

внутри КВ.

Новый выбор профессии был определен. Тут уж ничего не могло меня

остановить. Никакие фобии и всякая другая, омрачающая молодую жизнь,

хуйня. Теперь я твердо знал, что стану танкистом!



Начиная с осени, в саду разразилась непрекращающаяся Курская битва,

которая окончилась гибелью двух волнистых попугаев и моим отчислением.

Дома мне вкатили пиздюлей за поведение, но похвалили за настойчивость.



А танкистом я так и не стал. Потому как спустя год после моего

увлечения, мы поехали в Крым и там при посещении одной из пещер,

выяснилось, что у меня клаустрофобия, причем неебических масштабов. Я

даже в метро с тех пор боялся зайти. К героическим профессиям я начал

резко остывать. Еще какое то время мечтал стать бородатым геологом,

потом суровым лесничим. Был период, когда я собирался стать инспектором

милиции, и даже ходил общаться со старым генералом, знакомым бабушки,

который мне рассказывал о героических буднях милиции, при этом каждые

десять минут норовил заснуть, так что мне даже пришлось несколько раз

ебнуть по нему, дабы дослушать увлекательный рассказ.



Но время шло, я взрослел, а вместе со мной взрослели и мои мечты. Скоро

я уже мечтал просто найти несколько тонн золота и ни хуя потом не делать

всю жизнь. Кстати, это желание оказалось самым живучим, я до сих пор

мечтаю об этом.

В результате, как и многие другие, я стал распиздяем и алкашом. Но танки

люблю до сих пор. Чего и вам желаю.





Средняя оценка: 0.44

Историю рассказал тов. VSlava : 2005-05-11 17:14:27